Автор: Элизабет Вонгвизит (c)
Перевод: Анна Блейз (с)
Проработав с духами Северной традиции пару лет, я за все это время ни разу не столкнулась с Фенриром, но затем мне два раза подряд (с промежутком лишь в несколько дней) довелось наблюдать, что происходит, когда дух этого сына Локи и Ангрбоды овладевает человеком. Только после этого я начала понимать великого Волка и по-настоящему оценила и его силу, и мудрость тех, кто решил его сковать.
Расскажу лишь об одном из этих случаев. Дух Фенрира «оседлал» человека, которого предварительно посадили на цепь, чтобы он не набросился на присутствующих. И в какой-то момент я увидела Его — совершенно отчетливо, как будто провалилась в Его мир сквозь стену между мирами, сквозь человека, принявшего Его дух. Ясно, как на ладони, я видела перед собой огромного пятнистого волка, желтоглазого, с острыми оскаленными клыками. Казалось, каждая его мышца, каждая жила стонет от невероятного напряжения. Видение продлилось лишь несколько минут, но я успела понять, каков он — самый страшный из отпрысков Небесного Странника… и это понимание оказалось почти невыносимым.
Сначала мне захотелось повернуться и бежать без оглядки; но, попятившись было назад, я вдруг обнаружила, что больше не могу сделать ни шагу. Я застыла, ошеломленная Его неимоверной яростью. Эта ярость потрясала до глубины души, хотя, казалось бы, он был скован и обуздан. Отчасти, конечно, гнев его был направлен на тех, кто его сковал, но в остальном то была просто свирепость дикого зверя, жаждущего растерзать любого, кто встанет на его пути, алчущего нести разрушение, боль и смерть — и наслаждаться этим. Я тотчас же поняла, что Фенрир сожрал бы меня в два счета, если бы у него был шанс. Я не была ему врагом; я — возлюбленная Локи, его отца, и служительница Хелы, его сестры; но все это не имело для него никакого значения. Разумеется, умом я понимала это и раньше, но в тот миг впервые почувствовала сердцем и поняла по-настоящему — и это понимание подействовало очень отрезвляюще.
Ничто так быстро и бесповоротно не срывает с носа розовые очки, как осознание того, что для кого-то ты (со всеми твоими так называемыми талантами, «высшими целями» и чувством собственной значимости) — всего лишь мясо, которое надо содрать c костей и проглотить не жуя. Тем, кто вбил себе в голову, будто Девять миров созданы им на забаву и подчиняются любому их капризу, встречи с Фенриром лучше избегать, если они не хотят разом лишиться всех своих иллюзий, — хотя, с другой стороны, это пошло бы им на пользу. Если бы Фенрир сорвался с цепи, никто из смертных не сумел бы его побороть или усмирить его ярость. Тот, кто увидел его хоть однажды, абсолютно и полностью осознаёт: что бы мы, люди, ни напридумывали себе в утешение, а включать и выключать по своему произволу Силы, облеченные подлинной властью, не дано никому. Сказать о нем «красны Природы когти и клыки» — фактически, ничего не сказать.
Но несмотря на всю его дикость, у Фенрира — острый ум. Он полон негодования и обиды, но прекрасно знает, почему его сковали и почему он по сей день сидит на цепи. Он одержим жаждой крови, но готов терпеливо ждать, сколько понадобится, пока не придет его день и он не вырвется на свободу, чтобы отомстить, наконец, своим обидчикам. Все это, как ни странно, придает Фенриру своего рода достоинство и даже величие, решительно опровергающее все распространенные представления о нем как о неразумном животном. Когда я это поняла, ужас схлынул, отступив перед внезапной болью — сердце так защемило, что я принялась хватать воздух ртом и все никак не могла вдохнуть. Я еще раз попыталась сбежать, выйти из этого видения, — и снова не удалось. И тогда, несмотря на боль, я начала понимать Тайну этого великого волка, скованного до скончания Девяти миров. Я стояла перед ним и плакала навзрыд, а Фенрир вторил мне рычанием — в обоих мирах, и в том, и в этом. И все это время я четко осознавала: если спустить его с цепи, он с легкостью убьет всех, до кого дотянется. Затем я увидела, как некая божественная рука постепенно успокоила его и погрузила в сон (не хочу даже думать о том, что ему может сниться!). Даже когда все кончилось и человек, принимавший его, медленно сел и стал приходить в себя, мысленным взором я все еще видела Фенрира, беспокойно ворочающегося во сне под сводами своей пещеры. Когда видение оборвалось, меня охватили смешанные чувства: облегчение и печаль, гнев, сочувствие и глубокое благоговение — такое, какое может вызывать извергающийся вулкан. Я могу восхититься им и даже полюбить, но не тешу себя иллюзиями, что восхищение и любовь защитят меня от горячей лавы и удушающего пепла.
Знать и понимать Фенрира — значит, знать и понимать, что у разрушения иногда не бывает другой цели, кроме как просто что-нибудь разрушить, и это — такая же часть вселенной, как жизнь, любовь и возрождение. Настанет ли в конце концов Рагнарёк или нет, боюсь, история Фенрира в любом случае не может закончиться хорошо, — но, с другой стороны, подозреваю, что для него самого это неважно. Он таков, каков он есть, и не пытается и даже не хочет казаться другим. Он — охотник и убийца без стыда и совести, и он чувствует вины за свою кровожадность. Фенрир — глубочайшая из всех скорбей мира; он — неуправляемый хаос, который сейчас посажен на цепь, но не укрощен (и не может быть укрощен) по-настоящему; и Тайна его — в том, что все это — одновременно и трагедия, и причина почитать его как божество.
Elizabeth Vongvisith (c)
Перевод: Анна Блейз (с)
Настоящий перевод доступен по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivs» («Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений») 3.0 Непортированная.
