Фрейя — Великая Богиня Севера. Глава 3: Фрейя в научно-исследовательских работах, ч. 1

Автор: Бритт-Мари Несстрём (c)
Перевод: Анна Блейз (с)
Источник: Britt-Mari Näsström, Freyja, the Great Goddess of the North, 1995
Начало книги

«Ориентальная» гипотеза

Традиционные представления о Фрейе не только задали определенный стандарт ее восприятия, но и породили несколько теорий, авторы которых обращались в поисках ее происхождения к восточно-средиземноморскому образу Великой Богини. Высказывалось предположение, что из Малой Азии пришла не только Фрейя, но и другие божества скандинавского пантеона. Бальдра и Фрейра, имена которых синонимичны обращению «господин» или «господь», ассоциировали с греческим Адонисом, чье имя носит такое же значение^[1]. Более того, у этих трех богов обнаруживаются общие характерные черты: все они молоды, все связаны с плодородием и все умирают во цвете лет, а в культе каждого из них важное место занимает плач по умершему или умирающему юному богу. Этот ритуал оплакивания соотносили с мотиво скорбящей Природы, встречающимся во многих мифах, и, среди прочего, в христианском предании о смерти Христа на кресте. В древнескандинавской религии этот мотив фигурирует в мифе о попытке вернуть Бальдра из царства Хель в мир живых^[2].

По мнению Густава Неккеля, благодаря поэтам или мифографам, связанным с Готским королевством, общее содержание малоазиатского комплекса мифов о юных умирающих богах могло распространиться в Скандинавии еще до VII века н.э. и лечь в основу сюжетов о Бальдре Прекрасном и о Фрейре как боге растительности^[3]. Неккель опирается, главным образом, на теорию Фрэзера, однако миф о смерти Бальдра действительно имеет много общего с преданием о гибели лидийского царевича Атиса^[4]. Атис — единственный наследник трона, потому что его старший брат — глухонемой калека. Их отца, царя Креза, начинают мучить дурные сны, и он приказывает убрать подальше из мужских покоев дворца все оружие. Но затем при дворе появляется некий юноша по имени Адраст, что значит «неотвратимый». Они с Атисом становятся друзьями, отправляются на охоту на свирепого вепря, и Адраст нечаянно убивает царевича. За этой историей, переданной Геродотом, стоит обширный комплекс локальных мифов об Аттисе и Адонисе, имеющий, вероятно, скифско-фракийское происхождение. Этот комплекс связан с другими индоевропейскими мифами о роковой гибели, настигающей протагониста мнимо случайным образом, причем иногда герой гибнет из-за непредумышленных действий своего слепого брата^[5].

Кибела

Рассматривая мифологических персонажей, связанных с умирающим богом растительности, Неккель и его последователи отмечают сходство между Фрейей и фригийской богиней Кибелой, которую тоже можно интерпретировать как богиню плодородия^[6]. На самом деле это — единственное, что роднит между собой двух упомянутых богинь; но, тем не менее, практически все авторы исследований по древнескандинавской религии до сих пор считают своим долгом провести аналогию между Фрейей и Кибелой. Подобные «параллели» объясняются обычным невежеством: в погоне за аргументами в пользу общности происхождения двух этих богинь исследователи попросту не дают себе труда изучить характеристики Кибелы и основательно проанализировать черты ее сходства (если таковые имеются) и различия с Фрейей.

Кибела почиталась как Великая Богиня в странах Восточного Средиземноморья; ей был посвящен знаменитый храм в Пессинунте (Фригия). На прибрежных территориях Малой Азии, населенных греками, ее культ довольно рано слился с культом Реи — Матери богов. Во время Второй Пунической войны, когда Ганнибал вторгся в Южную Италию, римляне уже призывали ее как собственную местную богиню — единственную, кто способен защитить их от врага. Образ Кибелы в виде черного камня был торжественно перевезен из Малой Азии в Остию и установили на Палатине; по преданию, это событие сопровождалось божественными знамениями и чудесами. После победы над Ганнибалом Кибела, или Магна Матер (Великая Мать), стала хранительницей города Рима, а позднее — и всей Римской империи^[7]. Ее культ набрал популярность и распространился по многим провинциям; остатки ее святилищ сохранились, среди прочего, в Галлии и Германии^[8].

В Риме черный камень Кибелы возили на повозке по городку в ежегодной праздничной процессии. В обрядах весеннего равноденствия более важное место занимал возлюбленный Кибелы — юный Аттис: его изваяние, вырезанное из сосны, привозили в святилище Кибелы и там оплакивали. Затем, согласно указаниям к римскому календарю праздников, живописное изображение Кибелы омывали в водах реки Альмо^[9]. Кибелу нередко изображали восседающей на колеснице, запряженной двумя львами. Франц Рольф Шрёдер, один из последователей Неккеля, усмотрел в этом аргумент в пользу того, что на изображения Фрейи повлияла иконография восточных богинь и, в первую очередь, Кибелы^[10]. Ян де Фриз подошел к вопросу более осторожно, хотя и не стал отрицать определенное сходство:

Так или иначе, образ Фрейи, которая едет на похороны Бальдра на колеснице, запряженной кошками («Видение Гюльви», 49), представляется совершенно негерманским и живо напоминает львов сирийской богини и пантер, влекущих повозку Кибелы[^11].

Ту же параллель отмечает и Габриэль Турвиль-Петр:

Данный мотив сопоставляли с мифами о восточных богинях, в особенности о Кибеле, колесница которой была запряжена львами и пантерами, но из этого еще не следует, что образ Фрейи имеет иноземное происхождение^[12].

Фольке Стрём, со своей стороны, всецело принимает и поддерживает гипотезу о восточных корнях этой богини:

В «Младшей Эдде» Фрейя едет на похороны Бальдра на колеснице, запряженной кошками. Уже одно это обстоятельство указывает на восточные влияния. Ближайшую подходящую параллель мы находим в образе малоазиатской богини-матери Кибелы с ее колесницей, запряженной пантерами^[13].

Все эти исследователи по той или иной причине утверждают, что повозка Кибелы была запряжена пантерами, хотя в античных источниках классического периода говорится только о львах. Пантеры относятся к культу Диониса, в котором играют определенную символическую роль^[14]. Разумеется, между львами Кибелы и кошками Фрейи тоже можно провести гипотетическую связь, но сам тот факт, что исследователи сочли нужным подменить львов пантерами, указывает на недостаток валидных аргументов в пользу восточной теории.

Еще один аргумент, который впервые встречается у Шрёдера и разрабатывается у Ф. Стрёма и Э.А. Филиппсона^[15], касается мифов о вдовстве этих двух богинь. Согласно Снорри, Фрейя оплакивает своего пропавшего мужа Ода, проливая слезы из чистого золота, и этот мотив сопоставляли с плачем Кибелы по юному Аттису. Вслед за Р. Мачем Филлипсон даже предполагает этимологическую близость между именами Аттиса и Ода (Óðr), связывая последнее с древнегерманским *Atos, давшим через чередование корневых гласных имена Oda, Uote, Óthal; однако такая этимология невозможна^[16]. Ф. Стрём в своем утверждении о скорби Фрейи как «отголоске» скорби восточных Великих Богинь опирается на те же аргументы, что и в попытке обосновать свой тезис о ритуальном жертвоприношении королей в странах Севера^[17].

Однако мифов, согласно которым Кибела странствовала бы по свету, оплакивая своего супруга, не существует, если не считать эвгемеристической версии Диодора Сицилийского, по которой Аттиса убил его отец. Кибела не разыскивает, а лишь оплакивает Аттиса, и от ее скорби по всей земле начинается голод (это устойчивый мотив ряда месопотамских и анатолийских мифов)^[18]. Во всех остальных вариантах, кроме Диодорова, Аттис сам убивает себя тем или иным способом; чаще всего он гибнет, оскопив себя, и этот поступок ритуальным образом воспроизводили его жрецы в церемониях весеннего равноденствия. Аттиса действительно оплакивали в храме Кибелы, но за этим поминальным плачем наступало торжество воскресения: день скорби сменялся праздником под названием «Хилария»^[19].

Нельзя отрицать, что некоторые черты сходства между Кибелой и Фрейей все же имеются. Обе они — богини плодородия, хотя и связанные с сельскохозяйственной обрядовостью лишь косвенно, и обе они предстают в мифах как самостоятельные действующие лица, а не просто супруги богов. Но эти особенности обычны для всех Великих Богинь, а потому не могут служить доказательством того, что Фрейя — всего лишь нордическая версия Великой Матери Кибелы.